Перст указующий - Страница 234


К оглавлению

234

Это воспоминание все еще тревожило старую мать, а меня ее рассказ напугал.

– А потом что?

– Сара взяла его за руку и сказала, чтобы он встал, словно совсем не удивилась его приходу и поведению, а потом усадила его у очага. Они проговорили более часа.

– О чем?

– Сара попросила оставить их одних, поэтому я не слышала, только начало их беседы. Этот человек сказал, что прочел знамения о Саре в звездах и пересек море и проделал весь путь сюда, чтобы ее увидеть, – так звезды ему начертали.

– «Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему», – негромко произнес я, и Анна Бланди пристально на меня поглядела.

– Не говорите таких слов, мистер Вуд, – сказала она. – Прошу вас, не говорите. Или вы лишитесь разума так, как лишаюсь его я.

– Я уже миновал безумие, – сказал я, – и страха моего не выразить словами.

Времени у меня оставалось немного. Если я собирался внять увещеваниям совести, делать мой шаг следовало быстро, потому что вскоре должен был начаться суд и уже полным ходом шли приготовления к разбирательству. Я выпил немного в харчевне, чтобы набраться храбрости, и все равно отшатывался от необходимого. Но наконец я превозмог свою трусость и пришел в Холиуэлл, где просил принять меня мирового судью сэра Джона Фулгрова. Хотя для него это был самый занятой день в году, он уважил мою просьбу, но сделал это с такой бесцеремонной резкостью, что мне стало еще более не по себе и, открыв было рот, я тут же задрожал и начал заикаться.

– Ну же? У меня мало времени.

– Это о Саре Бланди, – наконец проговорил себя.

– Ну? Что с ней?

– Она невиновна, я это знаю.

Простая фраза, но каких мучений мне стоило ее произнести, сделать шаг со скалы в бездну и по своей воле броситься на вечные муки, какие вот-вот воспоследуют. Я не ставлю себе в заслугу ни мужество, ни честь или благородство, ни силу духа. Лучше других мне известно, что я за человек. Я не рожден был героем и никогда не стану одним из тех, на кого последующие поколения века взирают ради примера и наставления. Другой человек, лучший, чем я, произнес бы эти слова раньше и с большим достоинством, нежели, обливаясь потом, жалко выдавил я. Но все мы делаем то, что в наших силах, я не мог сделать большего, и хотя мои слова, наверное, вызовут глумливый смешок людей более крепких духом, скажу, это был самый мужественный поступок в моей жизни.

– И откуда вам это известно?

Насколько мог связно, я изложил мое дело и сказал, что это я положил яд в бутылку.

– Ее видели в колледже, – возразил он.

– Ее там не было.

– Откуда вам это известно?

На это я не нашелся что ответить, так как дал слово не выдавать пророчествований Сары.

– Она была у меня.

– Где?

– В моей комнате.

– Когда она ушла?

– Она не уходила. Она оставалась со мной всю ночь.

– И ваше семейство это подтвердит?

– Они ее не видели.

– Надо думать, ваши мать и сестра находились в доме? Вы же знаете, я могу расспросить их.

– Я уверен, что они были дома.

– И они не видели, как она вошла, не видели, как она поднималась к вам в комнату, не видели, как она уходит?

– Нет.

– И всю ночь ничего не слышали?

– Нет.

– Понятно. И вы принесли порошок в комнаты доктора Грова для этой цели?

– Нет. Порошок уже был там, и он просил меня добавить его в бутылку, чтобы умерить боли в желудке.

– Но за полчаса до того ему сказали, что это бесполезно, и он заявил, что никогда больше порошком не воспользуется.

– Он не говорил всерьез.

– Все, кто его слышал, ему поверили, а также утверждают, что он был благодарен итальянцу за совет.

– Он не был ему благодарен.

– Это подтверждают свидетели, которые там присутствовали.

– Ничего не могу поделать.

– Вы можете объяснить, как золотое кольцо с печаткой доктора Грова оказалась у обвиняемой? Вы украли его и подбросили ей?

– Нет.

– Так как же оно к ней попало?

– Об этом мне ничего не известно.

Откинувшись на спинку кресла, сэр Джон окинул меня мрачным взглядом.

– Не знаю, чего вы добиваетесь, сударь. Мне совершенно ясно, что вы лжете, чтобы защитить эту дрянь, а попытка сбить правосудие с истинного его пути – проступок серьезный. Прошу вас, подумайте хорошенько и перестаньте вести себя столь безрассудно.

– Но это правда. Чистая правда.

– Нет, неправда. И не может быть правдой. Вы не можете объяснить улики, доказывающие ее вину, а факты, какие вы перечисляете, чтобы засвидетельствовать ее невиновность, нисколько не убедительны.

– Вы мне не поможете?

– Чего вы хотите? Разбирательство закончено, и дело закрыто. Если вы желаете продолжать этот вздор, я не могу помешать вам встать в суде и там произнести свою речь. Но даже если вы сделаете это, должен сказать, это ничего не изменит, и суд вполне может и вас тоже подвергнуть наказанию.

Тогда я пошел к доктору Уоллису в надежде уговорить его употребить свое тайное влияние и спасти девушку – откуда мне было знать, что он уже предопределил ее смерть. И я рассказал мою историю во второй раз, и во второй раз мне не поверили.

– Я вам ничем не обязан, мистер Вуд, – сказал он, – и все равно ничего не мог бы для вас сделать. Судьба девушки в руках судьи и присяжных. Я знаю, что вы слышали слухи, будто я состою на правительственной службе, но они прискорбно преувеличены. Я в той же мере бессилен остановить суд над ней, как и возбудить его.

– Но вы хотя бы мне верите?

Мы сидели в его комнатах, и странная это вышла беседа: в поведении доктора сквозила усталость, какой я не замечал в нем раньше. Разумеется, я не знал, насколько это дело бередило его совесть, и сколь ясно он сознавал, какое зло совершает. Он уверил себя, будто поступает благородно, а когда человек идет на сделку с совестью, поистине опрометчив тот, кто пытается убедить его в обратном.

234